За прошедший год после окончания школы, я много чего узнал и понял. Леха
П. тогда, когда я забрал документы и улетел в Одессу, поступил в
Егорьевское авиационное техническое училище гражданской авиации. Еще
один мой новосибирский одноклассник Костя Г. тоже поступил в это же
училище. Но Костя сразу подавал документы в техническое училище, т.к. у
него были с детства проблемы с остротой зрения. А я "потерял " год ... Я
переписывался с ребятами, зимой встречался с Костей, который приезжал в
Новосибирск на две недели в отпуск. К весне следующего, 1967 года, как
то вполне сознательно я принял решение поступать в техническое училище,
причем туда же, в Егорьевск Московской области. Причин для такого, в
общем то, непростого для меня решения было несколько: во первых я опять
представил этот «дурдом» при прохождении ВЛЭК. Блата и поддержки у меня
не было, помощи ждать неоткуда. А «конкуренты» так же будут идти за руку
со своими родственниками-«толкачами», - и это действительно я увидел
снова летом. Во вторых – в случае неудачи с поступлением в летное
училище, а она теперь была для меня более чем очевидна, меня ждал
осенний призыв в «родную» Советскую армию. А тогда учеба где бы то ни
было, автоматически сдвигается на три года, - ведь демобилизуюсь я
только через два года осенью, так что пытаться поступать учиться смогу
только на третий год летом. И получается, что очередную попытку
поступления после армии, я смог бы осуществить только летом 1970 года. А
потом еще три года учебы…
А самое главное, - теперь я четко знал, что окончив авиационное техническое училище по специальности «Эксплуатация самолетов и двигателей ГА» можно летать бортмехаником, - пройдя конечно специальное переучивание. В те годы, на всех советских гражданских самолетах, кроме легкомоторных Ан-2 и Як-12, в составе экипажа был бортмеханик. Так что не все было потеряно. Я мог бы летать, - какая разница кем, - главное подниматься в небо!
И я стал серьезно готовиться к поступлению, ведь помимо ВЛЭК надо было еще и успешно сдать вступительные экзамены. А это, даже в техническое училище, было сделать не так то просто. Конкурс в авиацию вообще был в те годы огромен. Осенью я начал работать электромонтером в конторе «Горсвет», а по вечерам, после работы, я ходил на вечерние подготовительные курсы в НИИЖТ ( Новосибирский Институт инженеров железнодорожного транспорта)
В общем, тогда все прошло хорошо, так как я и задумал. Я успешно прошел ВЛЭК, сдал вступительные экзамены в УТО. Помню я те дни во всех подробностях, ничего не забыл. Конечно, опять очень сильно волновался, ведь решалась судьба… Единственно, что «пошло» не по плану, - в тот год не было разнарядки для Западно-Сибирского управления ГА в Егорьевское училище, где учились мои одноклассники. Поэтому я подал документы на такую же специальность, но в Иркутское авиационное техническое училище. Вот с этого момента и начался отсчет моей сознательной авиационной жизни.
Однако, вернемся к авиационной медицине, - к ВЛЭК.
Еще обучаясь в училище, я узнал, что медицинские требования к летному составу ГА совсем не те, что предъявляются к поступающим. И это понятно, – какое же может быть «первоклассное» здоровье как у юноши, у зрелого человека? Тем более, что летная работа очень тяжелая физически, нет никакого распорядка, беспорядочное питание, хроническое недосыпание, воздействие многих вредных факторов, - шум, радиация, вибрация, низкое давление, кислородное голодание и другие. Трудно сказать, видимо и требования к молодежи, поступающей в училища, именно поэтому и предъявлялись такие жесткие. Ведь подготовка каждого члена экипажа стоит очень и очень дорого, и какой смысл закладывать такие огромные средства в человека, который к тридцати годам, а может и раньше, по состоянию здоровья уйдет с этой работы?
Первый раз, по настоящему летную медицинскую комиссию, я прошел ранней весной 1971 года, когда уже год работал авиатехником в новосибирском аэропорту «Северный». И проходил я эту комиссию по первой группе, - на годность к летному обучению. Правда, к летному обучению в ДОСААФ. Тогда мы с моим товарищем Борисом С., с которым вместе учились в Иркутском авиационно-техническом училище ГА, сумели «пробиться» в планерный клуб АТСК им. Чкалова. (АТСК – авиационно-технический спортивный клуб) Но это дело не меняет, смотрели то нас врачи из областной ВЛК - военной медицины, которые в свое время очень хорошо (четыре года назад) «резанули» меня и очень многих желающих поступить в военные летные училища. Ну, на всякий случай, будем считать, что требования к летчикам-спортсменам были не такие уж строгие, как к военным летчикам…
Летний сезон 1971 года я полетал пилотом-курсантом на планере Л-13 «Бланик», а осенью с семьей ( если сказать точнее – с молодой женой) уехал в Воронеж, где и остался на всю жизнь. Но уже тогда, еще в 1971 году, я усвоил, что у меня нет никаких медицинских противопоказаний к летной работе. И это вселяло определенную веру в мое летное будущее. Ведь я безумно хотел летать...
Осень я поработал некоторое время доработчиком в цехе № 17 на Воронежском авиазаводе, а к декабрю перешел в летный отряд авиазавода - ЛТО ВАЗ (Летно-транспортный отряд Воронежского авиазавода). А так как в ЛТО технический состав летал со своими самолетами – для обслуживания самолетов в аэропортах посадки, и при ночевках, то часть наших техников имели медицинский допуск к полетам. Такой «профессии», как «летающий для обслуживания самолета техник» в ПОМО ГА (Положение о медицинском освидетельствовании летного состава гражданской авиации) не было. Поэтому ВЛЭК они проходили, как обычные бортмеханики. И никаких скидок или поблажек ни кому не было. Летали у нас в ЛТО только те, кто прошел ВЛЭК.
В январе было предложено и мне пройти ВЛЭК в медсанчасти Воронежского аэропорта. Вместе со мной ВЛЭК проходили еще три техника из нашего ЛТО, - у них истекал очередной год допуска. На нас, четырех человек, было составлено гарантийное письмо и направление на имя председателя ВЛЭК. На следующее утро, я впервые переступил порог санчасти Воронежского ОАО ( Воронежского объединенного авиаотряда), которая тогда еще находилась в «старом» аэропорту.
И большую часть своей летной жизни я прошел под контролем тех врачей, которых встретил тогда, в далеком 1972 году, в санчасти ВОАО. Конечно, потом врачи, со временем, менялись. Место одних занимали другие, но все же «костяк» и их «традиции» сохранялись долгие годы. А традиции – это исключительно добросовестное и уважительное отношение к летному составу. Они «болели» за нас всей душой, всегда старались помочь и поддержать людей в сложной ситуации. Намеков на необъективность (или, не приведи Господь, вымогательства) тогда не было в принципе. Потом, уже после развала СССР и Аэрофлота, некоторые элементы новых «веяний» пришли и в нашу ВЛЭК, но те «старожилы», которые доработали до этих «постперестроечных» времен, нисколько не изменили своим принципам абсолютной порядочности.
Я не собираюсь здесь описывать прохождения годовых и полугодовых ВЛЭК, и ежеквартальных медосмотров. Эта тема для тех, кто летал, бесконечная… Просто хочу отметить, что сочетание этих четырех букв «ВЛЭК» являлась основополагающим фактором в судьбе человека, связавшего свою жизнь с авиацией.
Конечно, такого, чтобы просто так, «легким росчерком пера» списать кого то с летной работы по здоровью, - как разгоняли молодых абитуриентов при поступлении в летное училище, у реального летного состава уже не было. Но при любом отклонении от нормы – человека сразу отстраняли от полетов, а потом - либо дополнительные обследования, либо (что чаще всего) - в Москву, на стационарное обследование. А вот там уже запросто могли и списать, - несмотря на то, что «нашли» на ВЛЭК. Обследование в стационаре проводилось «от и до». Там врачи-эксперты выворачивали нас на изнанку, ставили свои заключения и диагноз, и могли, как списать, так и допустить к работе, или же дать какие то ограничения. В спорных или сомнительных случаях – посылали в Центральную ВЛЭК гражданской авиации (ЦВЛЭК МГА) на Песчаной улице, недалеко от метро Сокол.
"Черный юмор" - прохождение ВЛЭК летным составом в России...
Мне кажется, что медицинские комиссии, сопровождающие летный состав всю жизнь – суть не что иное, как «игра в русскую рулетку» в течении всей летной карьеры. Сам прошел все уровни этой «лотереи», не один раз лично видел и крах карьеры тех, кому не повезло. В первые же годы летной работы я твердо осознал одну истину , - «сорваться» можно на любом враче или анализе, - чаще даже там, где ничего и не ожидаешь. Примеров тому видел много.
Но, очень интересным был тот факт, что «получив» в стационаре в свою медицинскую книжку ряд диагнозов – последующие прохождения ВЛЭК, как это не парадоксально, упрощалось. Это мне и «старшие товарищи» в свое время подсказывали. И еще в этом была определенная польза для здоровья – весь летный состав, имеющий определенные диагнозы, в обязательном порядке, в период между годовыми комиссиями, т.е. раз в год, направлялся на санаторно-курортное лечение. Причем, в санатории и на курорты страны наиболее известные и лучшие. В «обычные» профсоюзные санатории летный состав почти не посылали, а чаще в те, куда простым «работягам» путь был закрыт. Это были ведомственные санатории МО СССР, 4-го Главного Управления Минздрава РСФСР или ЦК КПСС.
«Благодаря» перенесенной мною операции на желудке в 1980 году, я девять раз посещал санатории всех вышеперечисленных ведомств. А вот с момента развала СССР, с 1991-го года, эту «обязаловку» как то тихо и незаметно отменили. Вроде бы мы все с годами стали «здоровее и моложе»… И тем не менее – приятно вспомнить лечения в санаториях. А ведь как я сначала расстроился, когда выписывая меня из стационара в Быково, после восстановления на летной работе, в медицинскую книжку помимо других рекомендаций ВЛЭК, было записано об обязательном санаторно-курортном лечении каждый год по «профилю заболевания». Ну, и дурак же я был, что расстраивался… Меня пугало слово «лечение», а ведь это прекрасный , полноценный и очень полезный (и приятный, надо сказать) отдых, - а за одно и профилактика здоровья.
Может только благодаря этому я и удержался на летной работе столько лет. Что касается моих поездок в санатории – я посетил прекрасные санатории в Ессентуках, Боржоми, Нальчике, Друскининкае, Евпатории и Феодосии. Но больше всех мне понравились санатории ГУ Минздрава РСФСР и ЦК КПСС ( в Ессентуках и Нальчике). Одно только название ведомств говорит о многом. Условия, отношение персонала к отдыхающим и питание там было выше всех похвал. Все таки, любили и берегли летный состав гражданской авиации при СССР, постоянно выделяли места в такие санатории столько, сколько было необходимо Аэрофлоту…
А самое главное, - теперь я четко знал, что окончив авиационное техническое училище по специальности «Эксплуатация самолетов и двигателей ГА» можно летать бортмехаником, - пройдя конечно специальное переучивание. В те годы, на всех советских гражданских самолетах, кроме легкомоторных Ан-2 и Як-12, в составе экипажа был бортмеханик. Так что не все было потеряно. Я мог бы летать, - какая разница кем, - главное подниматься в небо!
И я стал серьезно готовиться к поступлению, ведь помимо ВЛЭК надо было еще и успешно сдать вступительные экзамены. А это, даже в техническое училище, было сделать не так то просто. Конкурс в авиацию вообще был в те годы огромен. Осенью я начал работать электромонтером в конторе «Горсвет», а по вечерам, после работы, я ходил на вечерние подготовительные курсы в НИИЖТ ( Новосибирский Институт инженеров железнодорожного транспорта)
В общем, тогда все прошло хорошо, так как я и задумал. Я успешно прошел ВЛЭК, сдал вступительные экзамены в УТО. Помню я те дни во всех подробностях, ничего не забыл. Конечно, опять очень сильно волновался, ведь решалась судьба… Единственно, что «пошло» не по плану, - в тот год не было разнарядки для Западно-Сибирского управления ГА в Егорьевское училище, где учились мои одноклассники. Поэтому я подал документы на такую же специальность, но в Иркутское авиационное техническое училище. Вот с этого момента и начался отсчет моей сознательной авиационной жизни.
Однако, вернемся к авиационной медицине, - к ВЛЭК.
Еще обучаясь в училище, я узнал, что медицинские требования к летному составу ГА совсем не те, что предъявляются к поступающим. И это понятно, – какое же может быть «первоклассное» здоровье как у юноши, у зрелого человека? Тем более, что летная работа очень тяжелая физически, нет никакого распорядка, беспорядочное питание, хроническое недосыпание, воздействие многих вредных факторов, - шум, радиация, вибрация, низкое давление, кислородное голодание и другие. Трудно сказать, видимо и требования к молодежи, поступающей в училища, именно поэтому и предъявлялись такие жесткие. Ведь подготовка каждого члена экипажа стоит очень и очень дорого, и какой смысл закладывать такие огромные средства в человека, который к тридцати годам, а может и раньше, по состоянию здоровья уйдет с этой работы?
Первый раз, по настоящему летную медицинскую комиссию, я прошел ранней весной 1971 года, когда уже год работал авиатехником в новосибирском аэропорту «Северный». И проходил я эту комиссию по первой группе, - на годность к летному обучению. Правда, к летному обучению в ДОСААФ. Тогда мы с моим товарищем Борисом С., с которым вместе учились в Иркутском авиационно-техническом училище ГА, сумели «пробиться» в планерный клуб АТСК им. Чкалова. (АТСК – авиационно-технический спортивный клуб) Но это дело не меняет, смотрели то нас врачи из областной ВЛК - военной медицины, которые в свое время очень хорошо (четыре года назад) «резанули» меня и очень многих желающих поступить в военные летные училища. Ну, на всякий случай, будем считать, что требования к летчикам-спортсменам были не такие уж строгие, как к военным летчикам…
Летний сезон 1971 года я полетал пилотом-курсантом на планере Л-13 «Бланик», а осенью с семьей ( если сказать точнее – с молодой женой) уехал в Воронеж, где и остался на всю жизнь. Но уже тогда, еще в 1971 году, я усвоил, что у меня нет никаких медицинских противопоказаний к летной работе. И это вселяло определенную веру в мое летное будущее. Ведь я безумно хотел летать...
Осень я поработал некоторое время доработчиком в цехе № 17 на Воронежском авиазаводе, а к декабрю перешел в летный отряд авиазавода - ЛТО ВАЗ (Летно-транспортный отряд Воронежского авиазавода). А так как в ЛТО технический состав летал со своими самолетами – для обслуживания самолетов в аэропортах посадки, и при ночевках, то часть наших техников имели медицинский допуск к полетам. Такой «профессии», как «летающий для обслуживания самолета техник» в ПОМО ГА (Положение о медицинском освидетельствовании летного состава гражданской авиации) не было. Поэтому ВЛЭК они проходили, как обычные бортмеханики. И никаких скидок или поблажек ни кому не было. Летали у нас в ЛТО только те, кто прошел ВЛЭК.
В январе было предложено и мне пройти ВЛЭК в медсанчасти Воронежского аэропорта. Вместе со мной ВЛЭК проходили еще три техника из нашего ЛТО, - у них истекал очередной год допуска. На нас, четырех человек, было составлено гарантийное письмо и направление на имя председателя ВЛЭК. На следующее утро, я впервые переступил порог санчасти Воронежского ОАО ( Воронежского объединенного авиаотряда), которая тогда еще находилась в «старом» аэропорту.
И большую часть своей летной жизни я прошел под контролем тех врачей, которых встретил тогда, в далеком 1972 году, в санчасти ВОАО. Конечно, потом врачи, со временем, менялись. Место одних занимали другие, но все же «костяк» и их «традиции» сохранялись долгие годы. А традиции – это исключительно добросовестное и уважительное отношение к летному составу. Они «болели» за нас всей душой, всегда старались помочь и поддержать людей в сложной ситуации. Намеков на необъективность (или, не приведи Господь, вымогательства) тогда не было в принципе. Потом, уже после развала СССР и Аэрофлота, некоторые элементы новых «веяний» пришли и в нашу ВЛЭК, но те «старожилы», которые доработали до этих «постперестроечных» времен, нисколько не изменили своим принципам абсолютной порядочности.
Я не собираюсь здесь описывать прохождения годовых и полугодовых ВЛЭК, и ежеквартальных медосмотров. Эта тема для тех, кто летал, бесконечная… Просто хочу отметить, что сочетание этих четырех букв «ВЛЭК» являлась основополагающим фактором в судьбе человека, связавшего свою жизнь с авиацией.
Конечно, такого, чтобы просто так, «легким росчерком пера» списать кого то с летной работы по здоровью, - как разгоняли молодых абитуриентов при поступлении в летное училище, у реального летного состава уже не было. Но при любом отклонении от нормы – человека сразу отстраняли от полетов, а потом - либо дополнительные обследования, либо (что чаще всего) - в Москву, на стационарное обследование. А вот там уже запросто могли и списать, - несмотря на то, что «нашли» на ВЛЭК. Обследование в стационаре проводилось «от и до». Там врачи-эксперты выворачивали нас на изнанку, ставили свои заключения и диагноз, и могли, как списать, так и допустить к работе, или же дать какие то ограничения. В спорных или сомнительных случаях – посылали в Центральную ВЛЭК гражданской авиации (ЦВЛЭК МГА) на Песчаной улице, недалеко от метро Сокол.
Мне кажется, что медицинские комиссии, сопровождающие летный состав всю жизнь – суть не что иное, как «игра в русскую рулетку» в течении всей летной карьеры. Сам прошел все уровни этой «лотереи», не один раз лично видел и крах карьеры тех, кому не повезло. В первые же годы летной работы я твердо осознал одну истину , - «сорваться» можно на любом враче или анализе, - чаще даже там, где ничего и не ожидаешь. Примеров тому видел много.
Но, очень интересным был тот факт, что «получив» в стационаре в свою медицинскую книжку ряд диагнозов – последующие прохождения ВЛЭК, как это не парадоксально, упрощалось. Это мне и «старшие товарищи» в свое время подсказывали. И еще в этом была определенная польза для здоровья – весь летный состав, имеющий определенные диагнозы, в обязательном порядке, в период между годовыми комиссиями, т.е. раз в год, направлялся на санаторно-курортное лечение. Причем, в санатории и на курорты страны наиболее известные и лучшие. В «обычные» профсоюзные санатории летный состав почти не посылали, а чаще в те, куда простым «работягам» путь был закрыт. Это были ведомственные санатории МО СССР, 4-го Главного Управления Минздрава РСФСР или ЦК КПСС.
«Благодаря» перенесенной мною операции на желудке в 1980 году, я девять раз посещал санатории всех вышеперечисленных ведомств. А вот с момента развала СССР, с 1991-го года, эту «обязаловку» как то тихо и незаметно отменили. Вроде бы мы все с годами стали «здоровее и моложе»… И тем не менее – приятно вспомнить лечения в санаториях. А ведь как я сначала расстроился, когда выписывая меня из стационара в Быково, после восстановления на летной работе, в медицинскую книжку помимо других рекомендаций ВЛЭК, было записано об обязательном санаторно-курортном лечении каждый год по «профилю заболевания». Ну, и дурак же я был, что расстраивался… Меня пугало слово «лечение», а ведь это прекрасный , полноценный и очень полезный (и приятный, надо сказать) отдых, - а за одно и профилактика здоровья.
Может только благодаря этому я и удержался на летной работе столько лет. Что касается моих поездок в санатории – я посетил прекрасные санатории в Ессентуках, Боржоми, Нальчике, Друскининкае, Евпатории и Феодосии. Но больше всех мне понравились санатории ГУ Минздрава РСФСР и ЦК КПСС ( в Ессентуках и Нальчике). Одно только название ведомств говорит о многом. Условия, отношение персонала к отдыхающим и питание там было выше всех похвал. Все таки, любили и берегли летный состав гражданской авиации при СССР, постоянно выделяли места в такие санатории столько, сколько было необходимо Аэрофлоту…
Комментариев нет:
Отправить комментарий